Как это было: открытие Дягилевского фестиваля в ДК Солдатова

Буквально полчаса назад Дягилевский фестиваль открылся.

Дом культуры Солдатова –это место, где проходили съезды партии и первомайские демонстрации: сегодня здесь изощренно, чуть ли не с фейерверком, с присвистом похоронили советскую действительность.

Само это пространство восхитительно советское: здесь есть даже подробно выписанный на фронтоне советский гимн, вместе с серпом и молотом довольно грозно нависающий прямо над оркестрантами. Лучшей декорации для исполнения «Зимы Священной» Леонида Десятникова – легендарного опуса, в котором принимает участие до невероятных масштабов расширенный хор – и придумать нельзя.

В первом отделении, как и на концертах в Зарядье, оркестр под управлением Курентзиса исполнил поэму Штрауса «Смерть и просветление».

Это был настоящий турбо-Штраус, или Штраус на условной внутренней скорости 150 км/с. Такое ощущение, что из него отжали весь лишний сок, спрессовали, и получившееся натянули, как сухожилие, или как тугую струну. Этот знаменитый своей экспрессией опыт умирания сегодня как умирание вовсе не слушалось. Курентзис создал здесь высочайшую концентрацию какого-то мощного жизненного вещества: степень этой концентрации такова, что кажется, будто умирающий не растворяется в небытии, а взмывает на небеса подобно ракете. Так неожиданно из поэмы конца вышел настоящий гимн жизни.

Центром вечера стала гигантская малеровская махина легендарной «Зимы священной». Это была какая-то совершенно фантасмагорическая субстанция из перемешанных друг с другом райской чистоты, умопомрачительного сарказма и шостаковичевского экзистенциального мрака, который, как тень, проглядывал сквозь опасно прозрачный социалистический мажор. Симфония написана на тексты школьного учебника английского для третьеклассников, на совершенно жутком и восхитительном в своей квадратности basic soviet English.

Временами характерный гротеск здесь спадает, сатирический надрыв размывается, и остается только абсолютно зримая потусторонняя жизнь, похороны нации и ангельское на этих самых похоронах пение. Но прежде всех этих важных концептуальных вещей важно сказать, что эта восхитительная постмодернистская игра была настолько живой, настолько полнокровной и саркастической, что каждый поворот, каждая новая часть (будь то изображение советского метро или восхитительная «новелла» о маленьком Чайковском), доставляет почти зримое, физическое удовольствие. Сыграна она была потрясающе: зал, конечно, ревел, гудел и бился в экстазе – особенно когда сам Леонид Аркадьевич вышел на сцену в своих фирменных белых кроссовках, как настоящая рок-звезда.

Фото - Никита Чунтомов